Ведьмы

На пульте «Ночь-12» по очереди дежурили четыре женщины, разумеется, ведьмы, каждая в своём роде. Белоснежка жила гражданским браком с Прощельчуком, зарегистрироваться им мешали порядки на службе, запрещающие служить на одной вертикали близким родственникам. Однако она считала себя его заместительницей, и совала нос куда не следовало.

Вообще-то, до него на ней пере­бывало народу численностью до батальона, чего она и не отрицала, это никак не мешало их любви. Ради неё он бросил жену, с которой прожил много лет. Сказывают, каждый мужчина неосознанно ищет жену, похожую на его мать. Разменяв пятый десяток Мефодий Прощельчук нашёл свой идеал в лице Белоснежки.

Стеллочка с Прощельчуком не сожительствовала, и вообще состояла в законном браке, но до служ­бы работала в индустриальном производстве, имела там, по её словам, личное клеймо, и считала себя вправе лезть во все технические вопросы.

Остальные две были вполне ничего, понимали своё место.

Течение событий

Время шло, и так мы дожили до октября 93-го. Тут Ельцин задал вектор развития реформ – кто сильнее, тот и прав. Короче, демократический проект был закрыт. Солдатики бурно восторгались пальбой из танков по Белому Дому. Дети, что с них взять.

Вскоре случилось кое-что поинтереснее – регламент номер два. Из Чегабана, где у нас располагался штаб округа, приехали два прапорщика, и начали настраивать-ремонтировать нашу несчастную аппаратуру.

После их настройки всё заработало просто чудесно, но у меня, в си­лу демонической натуры, возникли вопросы. Первый состоял в том, что на периметре они почти ничего не делали, всё осмотрели, и остались довольны состоянием, а вот с пультом возились два дня напролет.

Этот вопрос я решил оставить при себе, а вот второй без церемоний задал Прощельчуку:

– А что, прошлый год спецы с Чегабана не приезжали?

– Приезжали – удивительно быстро и точно поняв вопрос ответил Шеф – и всё отлично сделали, но здесь же солдаты были, ты же понимаешь...

– М-м-да...

Потом Серёга ушёл на дембель, и Таир приручился ещё легче, чем Бен. Периметр был полностью взят под мой оперативный контроль.

Арифметика

После Серёгиного дембеля ожидаемо возникла проблемка: аккумуляторы. Поначалу у нас просто было не в привычке заботиться о них, ибо заботился Серёга, потом обязанность вошла в привычку, но плохо получалось. Как что, Мефодий орёт: «опять у вас двадцать восемь вольт на аккумуляторах!»

Вообще, то немногое, что на ЧАВО было хорошо, это было у него, а вся лажа – у нас, даже та, которой было много лет. Я занялся проблемой плотненько, и выяснил, что батареи у нас составлены из банок на 1.4v. Да, бывает и такое. Двадцать банок по 1.4v, интересно, сколько должно быть? Может, 30?

Пока летом была жара, они давали 30. После зарядки, пока электролит тёплый – тоже. Так что надо было или наращивать отопительные батареи или аккумуляторные, я выбрал второе, ту­по отделил от одной батареи две банки, и присоединил к другой. Ещё одна вменённая мне лажа растаяла в воздухе. Выяснилось так же, что на объект было выделено 50 банок, на формирование двух батарей, и 10 так и стояли в одной из кладовок в упаковке.

Но вскоре мой наставник нашел новую зацепку. Паспортное напряжение питания «Ночи» – 30 вольт, при токе 7 ампер, а у нас выстраивались либо 27 при семи, либо 30 при почти восьми. Мне была поставлена задача разобраться и привести в соответствие. Стыдно признаться, ломал голову два дня.

А всё было просто, как мычание. Ряд датчиков «Пион», что поближе к пульту, были подключены к этому же блоку питания, благо требуемое напряжение совпадало. Сложнее всего оказалось втолковать нашему ведущему специалисту, что для их работы тоже требуется ток.

Секретные материалы

Не успел я насладиться хорошей работой аппаратуры, как при­ключился новый выкрутас. Прихожу утром на службу, и тут же меня зовут к комбату и начинают песочить. При этом даже не объясняют, что произошло, понятно лишь, что мною крайне недовольны. Затем тот же номер на бис в исполнении ротного, а когда наконец добрался до пульта, Стеллочка, увидев меня, разрыдалась.

Кое-как удалось выяснить, что накануне вечером Бушинский выловил Прощельчука, и заявил, что громкое оповещение работа­ет недостаточно громко. Прощельчук кинулся исполнять, и после недолгих манипуляций нашел сопротивление, поставленное мной несколько месяцев назад, и устранил его. Ночь для караула прошла на редкость весело, ибо кучные сработки совершенно пред­сказуемо возобновились. Виноват в этом оказался я.

Нашкодивший начальничек даже не придумал появиться в поле зрения, предоставив мне тем самым свободу действий. После недолгих объяснений Стеллочка согласилась, что виноват не я, одобрила план по ревизии динамиков, но когда я направился к выходу, сказала вдруг: «подожди».

Тут она достала из нарукавного кармана волшебную палочку, замаскированную под китайскую авторучку, и сделала ею круго­вое движение. В центре очерченного ею круга материа­лизовалась антикварного вида толстая тетрадь, и открывшись на нужной стра­нице, со смачным шлепком плюхнулась на столик.

Стеллочка принялась читать вслух: «При сработке одного рубежа срабатывают ещё несколько, при нажатии на кнопку вызова постов отклоняются индикаторы емкостных систем, и так же случаются сработки нескольких рубежей...»

Всё как у нас!

«... наиболее вероятная причина – один или более динамиков подключены без трансформатора.»

Спасибо, я это и так давно понял. Оказывается, это ещё давнее было где-то написано, да ни­кто не чи­тал. Через полчаса с кучными сработками было покончено, теперь уже навсегда. Во всяком случае, на всё оставшееся время моей службы.

Вечером Стеллочка вызвала меня на пульт. Звонил Прощель­чук, по городскому, на службе в этот день он так и не появлялся. «Там что, динамик был без трансформатора?» – сходу спросил он. Ай да Стеллочка! Просветительница!

Через несколько лет мне довелось беседовать с дамой, занимающейся передовыми методиками обучения. Моё критическое отношение к писанию конспектов под диктовку она не разделила. «Когда человек записывает, он лучше понимает и запоминает» – тыча себе в темя внушала она.

Знаем, наблюдали, как четверо подопытных на кратко­сроч­ных курсах записали среди прочего типичные неисправности аппарата, и придя на службу сразу столкнулись с одной из них. Она доводила их до истерики, но добрых полгода никто и не вспомнил о спасительной записи.

Соискатель

Очередная напасть пришла, как водится, откуда не ждали. У замкомроты Таращенко вдруг выявился приятель, который, оказывается, всю жизнь мечтал работать на ЧАВО. Когда Таращенко набирал роту, он не по­да­вал признаков желания, а тут, когда всё стало нормально работать, вдруг воспылал.

Таращенко, недолго думая, решил перевести меня на питом­ник, чтобы освободить место. Вот тут Прощельчук и про­явил заботу о ЧАВО. Проинструктировав меня не соглашаться, сам пошел к ротному, и устроил скандал.

Короче, я остался на ЧАВО, но ясно было, что этот кадр не ус­покоится.

Случай, не стоящий упоминания

Случилась тривиальная вещь: очередная поломка. На пульте имеется дисплейчик, где один над другим расположены индикаторы состояния емкостных датчиков. По горизонтали двигаются светлые прямоугольники, в просто­речии именуемые зайчиками. Точнее, двигаться они начинают, когда датчик чего-то почувствовал, или возникает неис­прав­ность. Вот у нас вдруг и заходили ходуном «зайцы» двух участков.

Заходим с Левой на пульт, а там два начальника сразу. Прощельчук уже разменял последний год службы, на смену ему планировался прапорщик Винни-Пух, вот они двое нас и встре­тили.

Посудачили, поприкидывали, надо идти на участки, смотреть на месте. Тут Винни-Пух и говорит:

– А потом еще третий «Пион» посмотрите, ночью барахлил.

– Винни, какой «Пион», ничего они сегодня не найдут и не сделают.

– Ну, я... если...

– Я тебе говорю: НИЧЕГО они. Сегодня. Не найдут! – раздраженно повторил Прощельчук, и с таким благословением мы с Левкой отправились на дело.

По пути, а это метров триста, мы пораскинули мозгами, что барахлят два участка, последних на линии питания, значит, первым делом надо просмотреть питающий кабель от последнего по линии исправного до первого неисправного. Это оказалось сложнее, чем представлялось: время года было не пойми что, не то поздняя осень, не то ранняя зима, то таяло, то замерзало, а кабель был брошен по земле, пришлось его выдирать из льда.

Минут через десять обнаружилась скрутка, просто всунутая в кусок садового шланга, и кусок этот был полон воды. Еще через пятнадцать минут мы шлёпали на третий участок, смотреть, что там со злополучным «Пионом».

Пояснение для сведущих: емкостные датчики «Ночи-12» питаются переменкой 5 кгц, поэтому стихийно возникший шунт посадил не всю линию целиком.

Случай, в принципе, не стоящий упоминания, если бы не пессимистическое высказывание Прощельчука, оставившее неприятный осадок.

Затишье

Окончательно наступила зима, и на ЧАВО случилось затишье. Для караулов оно было как никогда кстати, ибо обстановка там сложилась непростая. Несмотря на безработицу в городе, и как следствие, большое количество желающих служить, в роте был страшный недобор. Без оснований, по самодурству, Бушинский поувольнял немало народу.

То есть, некоторых, конечно, и за дело, но далеко не всех. Плюс к тому, некие светлые головы придумали вписать в закон о военной службе пункт, по которому офицерики, отслужив некий срок, получали старые авто по остаточной стоимости. Вот и Буш получил ГАЗ-51 в состоянии по другую сторону добра и зла, и теперь четверо бойцов-контрактников в ротном гараже реанимировали её, считаясь на службе.

Караулы были полусуточные, и нередко бойцам приходи­лось выстаивать на постах всё время караула без отдыха. Менять было некем, бегать на сработки тем более было бы некому. Боеготовность роты еле держалась на нижнем допуске.

Когда Бушинский разговаривал о сложившейся ситуации, у него начи­нал дрожать голос, и слёзы выступали на глазах. Впрочем, такое случалось с ним нередко, по различным поводам. Ещё у него секлись рога и отслаивалась чешуя, но это, похоже, было сезонное.

Если бы при этом ещё и ЧАВО работало так же хреново, как летом, ситуация могла стать катастрофической. А жаль, что не стала. Может, хоть тогда бы этого урода убрали с роты.